я уверена, что Лирану и всем остальным это слышно. Хотя это вряд ли имеет значение, поскольку я уверена, что они уже все увидели. Все присутствующие имеют представление об одежде при дворе. В отличие от меня.

Я замираю и не могу пошевелиться. Как-то слишком отчетливо я ощущаю ноги Лирана, прикасающиеся к моим бедрам. Сердце у меня колотится как бешеное. Эта штука что, прозрачная? Как я должна была понять, что это не верхняя одежда? Я не смотрела на себя в зеркало, а просто надела платье. Это было глупо, в конце концов, я же помню, что Авиелл всегда надевала корсеты и несколько слоев одежды. Но я думала, что этого «платья» будет достаточно.

– Госпожа, – тихо шепчет Лу, видимо, чтобы вернуть меня к реальности.

Я отступаю на шаг назад. И при этом становлюсь еще ближе к Лирану. Прижимаюсь прямо к месту у него между ног. Этого еще не хватало! Что я сейчас должна сказать? Я наследница престола княжества Истины. По крайней мере, я должна ее изображать. А она уж точно никогда бы не стала ходить в нижнем платье.

– Я… – заикаясь, начинаю я, невольно впиваясь пальцами в ногу Лирана. Просто чтобы удержаться, потому что помочь он мне ничем не может. На его черных брюках остаются белые отпечатки ладоней. Что ж, на нем хотя бы не только нижнее белье.

– Я испачкал ее платье мукой, – говорит он и кладет руку мне на плечо. – Надеюсь, ты подберешь новое, чтобы ей не пришлось в таком виде ходить по дворцу.

Лу смотрит на меня еще мгновение, потом переводит взгляд на Лирана.

– Конечно, – вздыхает она и уходит.

– Мило, займись цыплятами, – говорит он молодому человеку. Тот, похоже, просто счастлив, что ему разрешили нас оставить, поэтому поспешно выбегает.

Кассандра дружелюбно смотрит на меня. Даже почти с сочувствием, потом вытирает руки о передник и тоже выходит на улицу.

– Я проверю доставку.

На мгновение воцаряется тишина, затем Лиран разворачивает меня к себе. Я пытаюсь не думать о том, что стою у него между ног в одном нижнем платье. Расширившимися от ужаса глазами я наконец осмеливаюсь на него взглянуть. Но не могу понять выражение его лица. Он что, злится?

– Мне очень жаль. Я… я не знала.

– Все хорошо, – успокаивающе бормочет он, слегка улыбаясь уголком рта.

– Ничего хорошего. Теперь они все думают, что я сумасшедшая.

– Никто не думает, что вы сумасшедшая.

– А как еще назвать человека, который бродит по дворцу в нижнем белье?

Он смеется, и я будто впервые слышу его настоящий смех. Низкий, хрипловатый. Полный такого тепла, которого я от него не ожидала.

– Наверное, такого человека можно назвать рассеянным.

– То есть сумасшедшим.

Я замолкаю, а затем закрываю лицо руками. Но Лиран убирает их, чтобы видеть мои глаза.

– Теперь вы вся в муке.

Он усмехается и хватает тряпку. Вытирает муку с моих щек так нежно, что я невольно проверяю, не делает ли он это, потому что за нами кто-то наблюдает. Но здесь никого нет. Нет свидетелей, которые могли бы потом подтвердить, что мы друг в друга влюблены.

– Если не считать небольшой оплошности, вы хорошо сыграли свою роль.

– Ну хоть что-то, – шепчу я, опуская голову.

Он тут же мягко приподнимает ее за подбородок. Смотрит на мое лицо, на мои глаза, а затем долго не отводит взгляда от моих губ. Слишком долго. И потом наконец откашливается.

– Почему у вас теперь есть квири?

Я прикусываю нижнюю губу. Он был ко мне добр. Он мне помог. Так что я должна постараться быть с ним честной. Совершенно очевидно, что он, в отличие от меня, знает обо всех демонических существах, которые существуют в нашем мире.

– По дороге сюда я встретила одно существо. Мужчину, который хотел убить квири, поэтому я взяла на себя ответственность за эту светящуюся штуковину. Но я не знала, что это такое. Честно говоря, и до сих пор не знаю.

Лиран кивает:

– Это тотем. И теперь квири – ваш тотем. Он поможет вам и защитит вас, если вы об этом попросите. Очень редко случается, чтобы тотем привязывался к человеку… или к герою. Значит, вы исключение.

– Ее зовут Вьюнок, – говорю я и сама себе удивляюсь: почему я ему это рассказываю?

– Вот как? – осведомляется он, и на лице у него возникает шутливое выражение.

Я не могу понять, не подсмеивается ли он надо мной.

Не успев решить, как мне на все это реагировать, я внезапно осознаю, что по-прежнему стою у него между ног, и резко отстраняюсь, при этом довольно сильно ударяюсь о буфет.

– Вы не ушиблись? – спрашивает он, а затем отпускает меня, и я оказываюсь рядом с ним и чувствую себя еще более неуверенно. – Вы сегодня ведете себя немного странно.

– Я плохо спала.

Он прав. Я веду себя как чокнутый ребенок. Что со мной не так? Я обученный боец, но из-за того, что стою в нижнем платье, прижавшись к ногам князя Высокомерия, превращаюсь в глупую девочку. С такими ситуациями мое воспитание явно не справляется. Ави наверняка вышла бы из этого положения намного спокойнее.

– Сегодня вечером у нас намечается небольшой праздник. Все князья обязаны устраивать такие мероприятия хотя бы раз в квартал и приглашать других князей, – говорит Лиран, едва заметно бросая взгляд на мое тело.

Я молю судьбу, чтобы платье не было прозрачным. А главное, чтобы не была видна отметина у меня на груди.

– Вы согласны быть моей спутницей на этом празднике?

Я снова оглядываюсь по сторонам:

– Здесь никого нет. Вы не обязаны спрашивать настолько учтиво.

Он чуть прищуривается и подходит ко мне. Я мельком замечаю мучные отпечатки своих рук у него на бедрах.

– Я делаю это не потому, что кто-то может услышать. Мне хочется пригласить вас как подобает.

У меня перехватывает дыхание.

– Я с радостью принимаю ваше приглашение.

Я отвожу взгляд. Это, безусловно, игра. Роль, которую он играет, чтобы мне было легче изображать влюбленную дурочку.

– Хорошо. После завтрака Арк будет вас обучать. Мирал сегодня опять в деревне у родственников.

Я просто киваю. Впервые я нахожу его вежливое обращение неприятным не потому, что никто никогда не обращался ко мне таким образом, а потому, что я чувствую, что сейчас я слишком близка с ним, чтобы продолжать общаться так учтиво.

Он проводит рукой по волосам и собирается уходить, но потом вдруг останавливается.

– Тарон тоже будет сегодня вечером.

Внутри меня все напрягается. Но не из-за страха, а из-за гнева, который мне приходится